Летописные своды сообщают об отливке в Москве повелением Василия III двух огромных колоколов: в 1532 г. 500-пудового и в 1533 г. 1000-пудового, равного которому в то время не было в Европе. Имя мастера – Николай Немчин, в одном из сводов – «Фрязин, Людовиков товарищ», «еже зделал три стрельницы». Его фамилия – Обракр, или Оберакер (в переводе с немецкого «верхняя пашня») – до недавнего времени не была известна. Она читалась по-латыни в конце русской надписи на колоколе 1532 г., перед переливкой которого в 1775 г. весь этот текст был переписан в Артиллерийском приказе. В научный оборот фамилия мастера введена лишь в 1993 г.

       В 1997 г. в Эстонии, перед входом в Нарвский замок–музей, был «обнаружен» (мимо него тысячами ходят туристы и учёные) ещё один колокол работы Николая Оберакера, сравнительно небольшого веса – 40 пудов. Пространная русская надпись на нём, говорящая о том, что колокол слит в Москве для псковского Троицкого собора, заканчивается словами: «... А ДЕЛАЛЪ НИКОЛАЙ ИВАНОВ СНЪ ОБРАКРЪ ОТ ГРАДА ШПАЕРА: 1518». Этот колокол – важная русская историческая реликвия – единственный дошедший до нас из числа посылавшихся время от времени московскими государями, «собирателями русских земель», в завоёванные ими города для умилосердствования ограбленных церквей, в знак примирения и прощения. Он был поставлен в Пскове в 1518 г. взамен увезенного в Москву в 1510 г. старинного благовестного колокола Троицкого собора по имени Красный вместе с вечевым корсунским колоколом. Оба колокола стали первыми трофейными колоколами на только что построенной колокольне Ивана Великого.

       Интереснейшие сведения о личности Николая Оберакера содержатся в книге Сигизмунда Герберштейна «Записки о Московии», где он назван «пушкарём» (в немецком тексте книги – «оружейным мастером», «оружейником»), «родившимся на Рейне, недалеко от немецкого имперского города Шпайера». Некоторые исследователи и раньше предполагали, что Николай Немчин русских летописей и Николай-пушкарь С. Герберштейна – одно и то же лицо. Сейчас, после прочтения надписей на колоколах 1518 и 1532 гг., в этом нет никакого сомнения: известно, что колокола лили тогда те же мастера, которые отливали пушки и стреляли из них, будучи одновременно и артиллеристами.

       В компании, состоящей из пяти молодых оружейников, нанятых в Инсбруке, через Любек и Лифляндию Николай Оберакер прибывает в Москву в начале 1518 г. и уже в августе отливает колокол для Троицкого собора в Пскове. По-видимому, он сразу же себя хорошо зарекомендовал, так как в 1521 г. ему было поручено руководство артиллерией при обороне Москвы в дни нашествия Мухаммед-Гирея, о чём красочно повествует С. Герберштейн. При этом Оберакер столкнулся с неумением гарнизона пользоваться артиллерийскими орудиями, которых в крепости насчитывалось достаточное количество. Вероятно, в ближайшие годы после нашествия крымцев в Кремле были сооружены три стрельницы для постоянного размещения пушек перед самыми уязвимыми частями – крепостными воротами.

       Какие именно фортификационные сооружения возвел Оберакер, сегодня можно только предполагать. Это не были отводные стрельницы-барбаканы – сохранившаяся Кутафья и утраченная Тайницкая, так как с севера и с юга Кремль имел хорошую естественную защиту. До возведения стен и башен Китай-города наиболее опасным был восточный фронт Кремля с его тремя воротами, защищенный только Алевизовым рвом, ко времени устройства которого (1508–1516), по-видимому, относятся «быки», изображенные на плане «Кремленаград» и известном рисунке в книге А. Мейерберга, фланкирующие Спасские и Никольские ворота. Быки, предназначенные для защиты нижних частей воротных башен от размывания водой из рва, могли иметь площадки для пушек, но всё же это не стрельницы, достойные упоминания в летописи.

       С большой осторожностью, учитывая слабый уровень археологического изучения Красной площади, рискнем предположить, что стрельницами Оберакера являлись ныне полностью утраченные сооружения, называвшиеся Никольским и Спасским раскатами. Перед Константино-Еленинскими воротами также должно было быть подобное укрепление. Раскаты могли быть укреплениями типа родителей, полукруглых бастионов с открытой тыльной частью, обычно располагаемых на значительном расстоянии от стен, иногда с казематами для орудий и боеприпасов.

       С. Герберштейн в упоминавшейся выше книге рассказывает и о сотоварищах Оберакера – трёх немцах и итальянце, приехавших в Москву вместе с ним. Два немца к 1526 г. умерли. Итальянец, в котором мы склонны видеть загадочного «Людовика», ослеп, и его отпустили па родину с посольством С. Герберштейна. Третий немец, Иоганн (Ганс) Иордан, «уроженец города Халле в долине Инна», особо отличился в 1521 г. при обороне Рязани. Переориентация Москвы в середине XVI в. в деле организации обороны и ведении войны с итальянских специалистов на немецких произошла не без влияния Николая Оберакера и Ганса Иордана.

       Теперь, когда установлены отчество, фамилия и место рождения Николая Немчина, исследователям представляется возможность выяснить немецкую часть его биографии, поскольку, в отличие от наших средневековых архивов, городские и церковные архивы в Германии хорошо сохранились.

© В.В. Кавельмахер, М.Б. Чернышев

Православные основы русского колокольного звона | Общество церковных звонарей | Школа звонарского мастерства Игоря Коновалова | Технология колокололитейного дела | Подбор колоколов и обустройство колоколен | Коноваловъ | Часто задаваемые вопросы | Фотогалерея | История | Библиотека | Исторический архив | Карта сайта | Указатель статей | English |

©